Просто о треске: указы и прошения

Размер уловов на Мурмане сильно колебался. В отдельные годы рыба удалялась от берегов или подходила к ним позднее обычного, и уловы снижались. Точный учет добытого велся невсегда. Не учитывалась рыба, шедшая на собственное потребление промышленников. Однако об объеме товарной продукции можно судить по количеству рыбы, проходившей через таможни, по числу промышленников, являвшихся на промысел, и по ряду других показателей и свидетельств. Согласно писцовой книге 1608 года, на Мурманском берегу стояло 196 промысловых изб, в каждой из которых обычно размещались по две артели, то есть 8 ловцов и 2 вспомогательных работника. Объем добытой рыбы исчислялся не в сыром виде, а в переработанном — отдельно сухая и соленая. Суммарно и округленно считали, что каждый ловец за сезон в среднем приготовлял 100 пудов рыбной продукции. В таком случае 392 артели (1568 рыбаков) произвели в 1608 году 156 800 пудов, или 2568 тонн сухой и соленой рыбы.

Первое время треску промышляли только летом, после схода льдов в горле Белого моря. Промышленники на судах прибывали на Мурман и занимались ловлей рыбы два — два с половиной месяца.

Однако самым добычливым временем промысла на Западном Мурмане, воды которого были особенно богаты рыбой, являлась весна.

Большую роль в зарождении трескового промысла сыграли жители Кандалакши — русские и карелы. Они основали постоянное селение в устье реки Колы  и одними из первых освоили лов трески на северном побережье полуострова, получившего вскоре название Рыбачьего. Одним из первых поселенцев Колы был житель Кандалакши Филипп Ус. Родственники его — Семен Ус и Михаил Ус — были зажиточными Кандалакшскими промышленниками. Первый из них в 1582 году дал вкладом в Кандалакшский монастырь "судно удебное на Мурманском да и парус со всею снастью, да тысячу трески"; второй имел промысловую избу, скею (погреб для хранения рыбы) и клеть (бревенчатую постройку) в становище Зубово на Западном Мурмане. По свидетельству английских путешественников, уже в 1557 году русские, карелы и саамы вели здесь в довольно значительных размерах лов трески, которая вялилась и сбывалась норвежцам и голландцам. На Мурманском море уже в начале XVII века приготовлялось сухой и соленой рыбы до 100—120 тысяч пудов. Из печени трески вытапливалось около 10 тысяч пудов жира.

Показателен указ Сенатский от 11 марта 1753 г. "О запрещении ввозить в Россию чрез Ригу сухую треску".  предписывал довольствоваться российской треской "отчего <...> российскому тресковому промыслу лучшее распространение может происходить, так и капитал тот, который употребляем была покупку заморской трески, останется в России". Но начинается тот указ со ссылкой на челобитную: "<...> в поданном де в тое Коллегию прошлаго 1752 года декабря 1 умершаго Рижскаго купца Цукер-бекера, жена его вдова с сыном <...> челобитье объявили, перед недавним де временем прибыло в Ригу судно, с полным грузом трески, ловленной в Коле, которая добротою превосходит привозимый по ныне из Бергена трески ж, коя частию здесь расходит, частию ж в соседственные места покупается, и потому ежели б привоз из Берна и из других иностранных месттой трески запрещен, а напротив того одну только ловимую в Коле треску ж привозить позволено было, то б от того Высочайшему Ея Императорскаго Величества интересу немалое приращение и коммерции распространение быть могло <...>".

Указ указом, но, однако,  уровень добычи трески  и, следовательно, ее переработка и производство были неустойчивыми. Размеры улова сильно колебались в зависимости от промысловой обстановки (подхода рыбы, погоды и т. д.). И из год в год  уровень добычи рыбы продолжал только падать. С конца 1750-х годов привоз трески в Архангельск, а оттуда в Ригу неуклонно сокращался, а в 1761 году и вовсе пресекся.

"Масло в огонь" подлило обращение датского посланника в феврале 1763 года в Коллегию иностранных дел. Он выступил с ходатайством о снятии запрета от 11 марта 1753 года  на закупку российской стороной сушеной трески у Дании. Причина тому - очевидная нехватка этого морского продукта жителям Лифляндии. Расчет Коммерц-коллегии на организацию у российских берегов собственной добычи трески силами крестьян Соловецкого монастыря, жителей городка Кемь и Сумского острога с целью вытеснить импорт датской трески, не оправдался. Но решение по данному вопросу состоялось лишь 4 мая 1766 года указом Екатерины "О дозволении привоза трески к Рижскому порту и внутрь Лифляндии, со взысканием указанной пошлины".

Указу предшествовало поручение Екатерины II архангелогородскому губернатору выяснить причин резкого сокращения трескового промысла и принятие необходимых мер для его подъема.

И Промысловая контора, и Архангелогородский магистрат не находили видимых причин сокращения добычи трески несмотря на все усилия промысловиков и приготовляемые ими снастив нужном количестве. Общее единодушное заключение сводилось к тому, что сокращение произошло "не от иного чего, но от власти Божией". Правда, к этому заключению добавлялись, о чем повествуют дела из фондов Российского государственного архива древних актов,  и житейские наблюдения природного характера архангелогородских и холмогорских посадских людей: "А в 1763 и в 1764-м годех... умаление последовало от носящихся по морю во время вешняго промысла великих льдов и отогнания гонившимися за льдами и за трескою морскими зверьми, называемыми нерпою, серкою и аккулою, которыя ту треску хватают". Однако такие наблюдения никак не повлияли на общий вывод, с которым был вынужден в конце концов согласиться и сам губернатор: "Умаление оного тресковаго промысла ... не от промыслу человеческого и старания, но от власти божеской зависит, ибо не только оной тресковой и протчие около Колы рыбные и звериные морские промыслы умалились, но, как мне известно, и семожей промысел как в Коле и в приписном же здешней правинцыи городе Пустоозерском остроге и в лежащих около оных местах, в коих по здешней провинцыи большею частию ту рыбу семгу промышляют, також и около города Архангельского, где хотя и небольшее число, да в минувших годех лов бывал ... весьма знатным числом, и тот семужей лов по неимению оной рыбе семге ходу умалился, а около города Архангельского почти и вовсе нет".

В результате предпринятых неудачных попыток выяснить причины упадка трескового промысла, после трехлетнего поиска решения задачи об увеличения добычи и переработки трески, указом Сената  запрет был рекомендован к отмене и отправлен на благоволение императрицы:  "<...> в рассуждении недостатка к удовольствию Лифляндских жителей , пока тресковый промысел в России будет умножен, так что все подданные Вашего Величества  безнужно трескою довольствоваться могут, привоз оной к Рижскому порту и пропуск внутрь Лифляндии со взятием указанной пошлины дозволить".

Постепенно тресковый промысел набирал обороты. С развитием пароходства около трети мурманской рыбы стали отправлять в Ригу и Петербург. Исследователь мурманских промыслов, российский государственный деятель, сенатор  Владимир Лукич Кушелев в 1885 году считал округленно: 100 тысяч пудов рыбы весеннего улова поступало с Мурмана в Архангельск и 250 тысяч пудов — на осеннюю, Маргаритинскую ярмарку; в Петербург отправлялось около 200 тысяч пудов, остальная рыба потреблялась самим промысловым населением. Тресковый промысел на Мурмане постепенно совершенствовался.

Источники:

1. Полное Собрание Законов Российской Империи : Собрание первое : С 1649 по 12 декабря 1825 года. - СПб. : Тип. 2-го Отд-ния Собств. Е.И.В. Канцелярии, 1830.

2. Сиденснер, Александр Карлович. Сведения о Мурманском береге, собранные летом 1896 года, контр-адмиралом Сиденснером. - СПб. : Тип. Морского Министерства, 1897

3. В. Л. Кушелев. Мурман и его промысла. - Санкт-Петербург : тип. Рус. скоропечатня. (Э. Корево), 1885

4. Ковальчук А. Об экономической свободе, северных морских промыслах и архангелогородском губернаторе Е.А. Головцыне (1760-1770-е гг.) // Образы аграрной России IX–XVIII вв.: Памяти Натальи Александровны Горской. - М.: «Индрик», 2013.