Военные корабли против торгового флота. Крымская война

Капиталист-миллионер был "белой вороной" среди других представителей своего сословия: усилия и огромные средства он затрачивал на организацию исследовательских экспедиций, плаваний по северным морям и рекам, на поиск различных полезных ископаемых, которыми богат Север. Он – страстный пропагандист хозяйственного и культурного освоения Севера. Методы пропаганды были разнообразными: от участия в организации всевозможных выставок в России и за рубежом, публичных выступления, многочисленных статей и книг, издаваемых на свои средства, и до щедрых "северных" обедов и банкетов.

Деятельность Сидорова встречала на каждом шагу препятствия со стороны правительства и местных чиновников, других промышленников-воротил. О своих столкновениях с чиновниками и царским двором, покровительствовавшим иностранному капиталу, Сидоров открыто писал, добиваясь широкой огласки. Его печатные работы "Север России", "Труды для ознакомления с Севером России", "Картины из деяний Петра Великого на Севере" и другие служили обвинительным актом против бюрократического строя.

Умирая, Сидоров завещал безвозмездно использовать результаты его трудов в интересах науки и отечественной экономики.

Раскрывая заявленную тему, мы даем интересный фрагмент из его книги "Север России".

"В начале войны 1854 года и блокады Архангельского порта, вследствие взаимного соглашения союзных держав со шведским правительством, сообщенного нашему министерству иностранных дел, состоялось следующее официальное объявление местным властям на берегах Белого моря, обнародованное во всеобщее известие в Архангельских Губернских Ведомостях в мае месяце, № 19: “Шведское правительство сообщило министерству иностранных дел, что по случаю нынешних политических обстоятельств сделано было им сношение с английским и французским правительствами, об устранении гибельного влияния войны между Россией и западными державами на меновую торговлю, производящуюся с давнего времени жителями Архангельской губернии с норвежским Финмаркеном, и что означенные правительства, изъявив согласие на беспрепятственное продолжение торговли, имеющей особенную важность для Норвегии, обязались не тревожить наших судов, исключительно в оной участвующих”.

Об этом известии, сообщенном управляющим министерства иностранных дел архангельскому военному губернатору, тамошнее губернское правление объявило для всеобщего по губернии сведения, предупреждая притом Поморов, чтоб они “занимаясь меновою торговлей с норвежским Финмаркеном, отнюдь не смели делать какого-либо нападения или предпринимать каких-либо неприятельских действий против судов англо-французского флота, если во время плавания с оными встретятся, чтобы ружья, которые Поморам розданы для защиты здешнего края, они не брали с собой, и вообще, чтобы суда, которые будут плавать для торговли с норвежским Финмаркеном, отнюдь не имели вооруженного вида, дабы тем не подать повода английскому и французскому правительствам сомневаться в мирном плавании наших торговых судов и за тем нарушать изъявленное ими согласие на беспрепятственную торговлю с Финмаркеном”.

Полагаясь, на основании этого объявления, на свободное и безопасное плавание для мены с Норвегией, Поморы отправились за хлебом в Архангельск и там, нагрузившись,  уплыли в Норвегию; но когда они оттуда возвращались с полученными в обмен товарами, то Французы и Англичане не только начали захватывать их суда с товарами и уводить в плен, но стали даже у мирных жителей выжигать деревни и сожгли город Колу. Из многих случаев расскажем следующий, весьма характерный. Кемский купец, Иван Андреев Дуракин, получив из города Тромсе, от тамошнего начальства, свидетельство в том, что он находился в Норвегии для меновой торговли, отправился в обратный путь морем, в Архангельск, на шхуне своей Двина. На пути, близ русского Мурманского берега, он встретил русских рыбопромышленников, которые сообщили ему о слухе, будто отправившийся из Архангельска, подобно ему, для меновой торговли в Норвегию, на шхуне своей с грузом товара, кемский мещанин Антонов и другие остановлены неприятельскими крейсерами. Вскоре около острова Сосновца Дуракин увидел догоняющий его бриг, который, подняв французский флаг, сделал выстрел из пушки. Дуракин стал на дрейф, а бриг спустил баркас с командой из 36 человек. Эта команда овладела русским судном и повернула его по направлению к острову Сосновцу. По прибытии туда, несмотря на свидетельство норвежского начальства, предъявленное Дуракиным, все бумаги, бывшие на шхуне, были отобраны, судно вооружено тремя пушками, и на него поставлена команда, которая отняла у Русских всю путевую провизию. Чрез несколько дней прибыли к Сосновцу фрегат французский и два английских. Английские вскоре ушли в море, а командир французского судна приказал свезти на берег четырех матросов, бывших на Дуракинской шхуне. Эти бедные люди, лишившись всего своего имущества, были пущены на берег в одной только бывшей на них одежде, без всякой провизии. 12-го сентября французский фрегат с бригом и Дуракинскою шхуной, на которой оставался хозяин ее с штурманов Гвоздевым, отправились от Сосновца в море, и после трехнедельного пути, прибыли в Дункерк. Во все время стоянки и пути во Францию, пища была отпускаема самого дурного качества и в самом малом размере. Хотя, впоследствии, в Дункерке отпускались им деньги, но в таком ничтожном количестве, что, при существовавшей тогда дороговизне жизненных припасов во Франции, приходилось терпеть большой недостаток, который был тем еще чувствительнее, что непривычный для русских Поморов климат имел самое вредное влияние на их здоровье. В Дункерке держали их шесть месяцев, потом отправили чрез Париж на остров Ильденс, где вместе с прочими русскими военнопленными прожили они еще два месяца. В это время, 20-го июля 1855 года, последовал размен военнопленных, и им объявлена была свобода и выданы деньги на проезд до Парижа. Прибыв в Париж, Дуракин, только благодаря участию, принятому в его бедственном положении проживающим там православным протоиереем Васильевым, получил от него необходимые средства, чтобы возвратиться в отечество. Таким образом, вопреки всем международным правилам, не принимая в уважение никаких доказательств и объяснений, было нарушено прямое обязательство союзных держав со шведским правительством, обнародованное им во всеобщее сведение. Судно Дуракина, стоившее 6.000 рублей серебром, сочтено было военным призом, и таким образом он лишился значительного для него капитала, а чрез долгое томление в плену, дела его промышленные и торговые приведены были в расстройство; возвратившись в отечество, он не мог уже продолжать прежней торговли и должен был из купцов выписаться в мещане.

По окончании войны Дуракин подал архангельскому военному губернатору прошение о вознаграждении, которое и было препровождено к министру внутренних дел, а им сообщено для зависящего распоряжение министерству иностранных дел. В ответе было объяснено, “что претензия Дуракина, вместе с другими подобными, была уже в 1854 году в виду сего министерства и министерство тогда же ходатайствовало об удовлетворении оной, но все старания по сему предмету остались без успеха; французское и английское правительства, обещавшие в начале минувшей войны не препятствовать торговле жителей Архангельской губернии с Финмаркеном, вскоре потом от этого обещания отказались, а впоследствии получено сведение, что помянутая шхуна Двина, по приговору французского судебного места, признана военным призом, что при таких обстоятельствах нельзя ожидать успеха от нового домогательства по настоящему делу и министерство иностранных дел признает неудобным возобновлять поэтому сношение с французским правительством”.

Кроме судов Дуракина и Антонова союзники захватили в Мотовской губе суда нескольких кольских купцов; у Марьи Шабуниной сожгли шхуну с грузом сухой трески и семги и две ладьи с грузом сырой рыбы и сожгли в городе дом и все имущество на сумму в 20.000 рублей серебром; у Мартемьяна Базарного увели шхуну с грузом сухой рыбы и семги и с мехами и сожгли в городе дом и все имущество на сумму в 25.000 рублей серебром, наконец, выжгли город Колу и деревни на берегах Белого моря, Кандалакшу, Стрельну и другие, оставляя в покое только те селения, где не находили жителей, скрывавшихся в лесах, и еще селение Кереть, где жители накрыли в домах столы и поставили для неприятеля яства.

Пострадавшие от неприятеля жители Колы получили самое незначительное вознаграждение. Пятидесяти двум семействам мещан и разночинцев, по положению комитета министров, 4-го октября 1860 года выдано в безвозвратное пособие всего 1.069 руб. 50 коп. сереб. Ссуда 20. р. сер. на семейство, и то не на всякое, а только на те, коих просьбы были признаны своевременными, конечно, не составила действительного пособия для жителей, лишившихся домов и всего их имуществ; город пал и из уездного обращен в заштатный. Жителям выжженных деревень также почти никакого пособия не сделано. Купцам Базарному и Шабуниной, за то что неприятель сжег их дома и имущество и взял шкхны с товаром, 20-го и 26-го февраля 1863 года, почти чрез девять лет, разрешено комитетом выдать в пособие: Шабуниной под залог представленного ею в обеспечение находящегося в г. Коле флигеля со службами домовыми и землею, а также и под ручательскую подписку четырех лиц, граждан города, 1.000 рублей серебром, которые и были ею в марте 1863 года получены из Кемского казначейства с обязательством уплаты в течение 12 лет. Базарному, под залог пяти билетов государственного банка, двух серий, всего с причитающимися на них процентами на сумму 1.695 рублей 76 копеек, выдано на том же основании 1.693 рублей 33 копейки; Дуракину  также выдана тысяча рублей, но безвозвратно. Антонову и другим вознаграждения дано не было.

Таким образом наши Поморы за решимость не останавливать меновой торговли с Норвегией и Швецией приведены в самое бедственное положение. Между тем рассказывают, что в то же почти время торгующим Евреям, Грекам и иностранцам в Одессе и Новороссийском крае за одно только кратковременное приостановление торговли выданы были миллионы, так что некоторые получили и то, чего никогда, говорят, не имели, и кроме того даны разные льготы".

Источники:

1. Варфоломеев Л. А. Стезею Ломоносова: северяне - выдающиеся деятели науки и культуры. - Архангельск: Соломб. тип., 2002.

2. Сидоров М. К. Cевер России. - Санкт-Петербург : Типографии Почтового департамента, 1870.