Неуслышанные аргументы

Нашлись те, кто сказал "нет" генеральной  верховной власти. Но только их аргументы услышаны не были. Один из них - Егор Андреевич Головцын, архангелогородский губернатор 1766 - 1780 годов, на государственной службе с 1732 года.

Предметом его озабоченности стало состояние сального, моржового и других морских промыслов вблизи побережья Белого моря и устья реки Колы. Объем промыслов был сравнительно невелик, а сами они затрагивали жизненные интересы немногочисленных жителей этого далекого и малолюдного края. До 6 июля 1768 года эти промыслы оставались на содержании графа Шувалова и его семьи.

С назначением на должность архангелогородского  губернатору Егор Андреевич  Головцын получил задание выяснить причины резкого сокращения трескового промысла в крае и принять необходимые меры для его подъема. Что и исполнил губернатор со всей  ответственностью. Выяснить удалось немного и среди основных причин губернатор увидел резкое уменьшение населения, занятого промыслом, невозможность взять ссуду из казны, резкое сокращение в прибрежной зоне промысла мойвы, лучшей наживки для ловли трески.

Архангелогородский губернатор для исправления ситуации решил попросить помощи у государства. При этом он представил конкретный план, основное содержание которого заключалось в увеличении численности промыслового населения на берегах реки Колы за счет переселения туда безземельных черносошных и экономических крестьян. Согласно плану, требовалось переселить около четырехсот семей, обеспечив их всем необходимым - новыми избами, складскими амбарами вблизи промысловых мест и съестными припасами. Кроме того, малоимущим предполагалось выделить из казны в виде аванса до 80 рублей на первый год для обзаведения лодками, а в последующие годы по 20 руб. ежегодно для необходимого "поправления" лодок и снастей. При этом необходимые средства надлежало выделять не на каждую лодку в отдельности, а в расчете на 5 или 10 лодок и лишь после того, как их владельцы представят коллективные обязательства по возврату заемных денег. Введение групповой ответственности должно было оградить казну от возможных потерь в случае, "ежели кто по воли божией умрет или потонет". Однако, Сенат, уповая на новые экономические законодательные акты, губернатору отказал.

Но приближался июль 1768 года, дата, когда истекали сроки действия привилегии графа Шувалова и его потомков. Сам граф умер 4 января 1762 года в возрасте 51 года. Наследникам покойного достался громадный казенный долг, в основном по горнодобывающим и металлургическим заводам. Но скромный,  хотя и некогда вполне успешный по доходам сальный бизнес графа,  включающий и  добычу трески вдоль берегов Белого моря и Кольского залива, продолжал существовать. Не за долго до обозначенной даты императрица получила доклад, в котором излагалось мнение архангелогородского губернатора Головцына относительно сального и китобойного промыслов.

Начинается документ вынужденным подтверждением справедливости положения о вреде монополий как общего правила: "Хотя оное и справедливо, что все монополии большею частию коммерции вредны, нежели полезны, и чрез оное некоторыя только люди богатеют, а многие тысячи, напротиву, притесняемы и торг ограничен бывает, чего для монополия почитай во всех торгующих государствах не дозволена, которые и в России при вступлении в. и. в. на всероссийской императорский престол всемилостивейше отрешены". Однако тут же следовала оговорка о наличии исключений из любых правил ".

Далее Головцын приступил к изложению конкретных деталей организации сального промысла при Петре Шувалове, преследуя цель доказать с помощью хорошо известных ему фактов преимущества сосредоточения в одних руках полного промыслового цикла, включавшего добычу, переработку сырья и реализацию готовой продукции. При этом губернатор выказал себя знатоком не только технологических деталей, но и характера сложившихся производственно-социальных отношений, в которые было вынужденно втянуто население поморских сел и деревень, "поелику живущие по берегам Белаго моря, Лампладскому и Мурманскому, около Мезени и Пустоозерска жители по отдаленности к северу и холодному климату никакова земледелия (кроме мезенских и ближних к городу Архангельскому поморских Двинского уезда мест, и то небольшею частию) действительно не имеют". Впрочем, рискованный промысел не гарантировал постоянный доход. Случались неудачные сезоны, когда промышленники оставались без средств к существованию. И тогда им на помощь приходила шуваловская Сальная контора. Головцын нарисовал чуть ли не идеальную картину ее взаимоотношений с окрестными крестьянами. Она снабжала промысловиков необходимыми съестными припасами, инструментами и материалами для будущего промыслового сезона и даже платила за них подушную подать, причем "без всякого интереса", т. е. не устанавливая высоких процентов или вообще обходясь без них. Практиковалась отсрочка долгов "до тех пор, пока оных промышленников Бог благословит хорошим промыслом". Привозимое последними для сдачи в контору "сало", т. е. жир тюленей, моржей и других, а также трески, незамедлительно принималось по заранее установленным твердым расценкам. "Сим образом промышленники чрез таковые средства были побуждаемы прилежностию к умножению промыслов, а промысел час от часу приходил в цветущее состояние, от чего при отпуске за море и немалая пошлина собиралась". По данным губернатора, сальный промысел успешно развивался с 1748 по 1762 год, принося Петру Шувалову стабильный среднегодовой доход в размере 3000 руб. вплоть до 1763 года, после чего существенно снизился, до 2000 рублей, что свидетельствовало об упадке промысла. Его былую стабильность, признавал Головцын, обеспечивал установленный порядок, предоставлявший Сальной конторе Шувалова исключительное право на скупку товара промысловиков-заготовителей. Но такой порядок претерпел изменения в 1762 году вопреки указам, не отменившим привилегии Петру Шувалову. Головцын  высказался следующим образом: "Как скоро дозволено стало на внутренние расходы всякому покупать прямо от промышленников, то в промысловую Шувалова кантору для отпуску за море весьма мало стали ставить, за тем и отпуск туда уменьшился, чрез что как промысел сей в худое состояние пришел, так и в сборе со оного пошлин умаление сделалось". Вывод губернатора делал следующий - если "сей промысел в нынешнем положении останется или совсем вольным сделается", его ожидает полный упадок. Почему - на это губернатор отвечает вескими аргументами.

Во-первых, основную массу промысловиков образовывали самые бедные крестьяне. Лишившись материальной поддержки со стороны шуваловской конторы в виде практически беспроцентных ссуд, они могли либо оставить сальный промысел, либо попасть в долговую кабалу от купцов и богатых крестьян, которые, по словам губернатора,  алчны и ненасытны. "И не произойдет ли из того существительная монополия,  да еще и вреднейшая?" - задается вопросом Головцын. Местные состоятельные купцы и богатые крестьяне станут снабжать хлебными припасами "скудных промышленников" по высоким ценам, вынуждая последних поставлять им сало по 40 коп. за пуд, тогда как сами скупщики-богатеи, по достоверным сведениям губернатора, заключили на будущее лето контракты с иностранными купцами по 60 копеек пуд. Таким образом, Головцын однозначно стал на сторону малоимущих промысловиков-заготовителей, выступив решительным противником монополии крупного капитала.

Во-вторых, неизбежным следствием установления режима полной свободы станет утрата централизованного контроля за качеством продукции, существовавшего на специализированном салотопном дворе Шувалова.

В-третьих, из-за отсутствия у "разных партикулярных людей" собственных салотопных дворов следовало опасаться с их стороны самовольного приготовления "сала" непосредственно в городе при своих домах, из-за чего целого города жители будут чувствовать смрадность ...духу".

В-четвертых, казна лишится части пошлинных сборов, поскольку "достаточные купцы и богатые крестьяне" начнут отправлять сало сухопутным контрабандным путем через Кемь, Кереть, Кандалакшу и другие отдаленные от Архангельска места к шведской границе, чему уже был пример.

Завершая доклад губернатор счел возможным обозначить собственную экономическую позицию. Это позиция убежденного "государственника", целиком разделявшего теорию позднего меркантилизма, главной целью которой являлось максимальное привлечение в страну иностранной денежной массы за счет активного внешнеторгового баланса. Он назвал "основательным и неоспоримым" следующее исходное положение: "Те деньги, кои иностранной купец за сало, так и протчие продукты заплатит, есть приращения богатства в государство". Исходя из данного положения, он поставил решение вопроса о предпочтительности использования той или иной формы хозяйствования в зависимость от соответствия следующему простому критерию: "Больше ли за сало денег вступит в государство, если б тот промысел был в одном казенном содержании или в вольном, а потом и разсудить, которое из сих двух государству полезнее будет". Приводя несложные подсчеты, Головцын доказывал экономическую целесообразность казенного "содержания" промысла, способного ежегодно пополнять казну иностранной звонкой монетой на сумму свыше 32 тыс. руб. (в пересчете на российские деньги). Напротив, вольное содержание окажется для казны более чем на 9 тыс. руб. убыточнее. К тому же непосредственно занятые в промыслах крестьяне, то есть "самые настоящие бедные промышленники, за все свои труды не будут иметь надежды к вспоможению в нуждах и ко облегчению их отягощения".

Головцын верил в силу своих аргументов и потому представил императрице отдельный доклад, где излагал принципы деятельности будущей Казенной промысловой сальной конторы. Примечательно, что в докладе он также выдвинул идею государственного регулирования цен, испрашивая у Екатерины дозволение на пересмотр прежних расценок и утверждение новых ради облегчения условий существования простым "промышленникам". Но аргументы главы администрации северного края оказались не услышанными в сенатских  кругах и "промысел сальный, кож морских зверей, моржевый и рыбы трески" указом Екатерины  был отпущен "на волю".

Источник:

Ковальчук А. Об экономической свободе, северных морских промыслах и архангелогородском губернаторе Е.А. Головцыне (1760-1770-е гг.) // Образы аграрной России IX–XVIII вв.: Памяти Натальи Александровны Горской. - М.: «Индрик», 2013.